Искушение в Эдемском саду глазами И.А. Бунина:
три редакции одного стихотворения.
Страницы Священного Писания всегда ярко оживали в творческом сознании Ивана Алексеевича Бунина. «Нет, это только ничего не значащая случайность – то, что мне суждено жить не во времена Христа, Тиверия, не в Иудее, не на острове Кипре, а в так называемой Франции, в так называемом двадцатом веке. За всю долгую жизнь с её бумагами, чтением книг, странствиями и мечтами я так убедил себя, будто я знаю и представляю себе огромные пространства места и времени, столько я жил в воображении чужими и далёкими мирами, что мне всё кажется, что я был всегда, во веки веков и всюду», – писал он в заметке «Книга моей жизни»[1]. Ощущая себя свидетелем бытия человеческого, Бунин по-своему интерпретировал вечные сюжеты, в том числе грехопадение Адама и Евы в райском саду. В данной статье рассматриваются три редакции одного стихотворения, посвящённого этой теме.
В 1907 году И.А. Бунин отправляется в путешествие по странам христианского и мусульманского Востока, предварительно серьёзно изучив Библию и Коран. Как он потом признается в «Розе Иерихона», это «паломничество во святую землю» было его «первым дальним странствием»[2] – отчасти фактически, но скорее с точки зрения последующего влияния на мировосприятие: впечатления от поездки легли в основу сотен стихотворений и десятков рассказов.
В их ряду – стихотворение «Райское древо», опубликованное в журнале Максима Горького «Летопись» в 1916 году. В 1929 году ту же версию И.А. Бунин включает в сборник «Избранные стихи», выпущенный в Париже издательством русской эмиграции «Современные записки». Примечательно, что, несмотря на многочисленные правки, этот текст остаётся нетронутым. В 1947 году писатель «вспоминает» стихотворение в письме Г.В. Адамовичу с комментарием: «Дорогой поэт, это к нашему вчерашнему "восточному" разговору у Ремизова, – стишки, написанны<е> мною в 1916 г. и напечатанные в «Летописи» Горького», – но приводит лишь первую и вторую строфы с небольшими изменениями. Наконец, третья, финальная версия, представляет собой более известное стихотворение «Искушение», датированное в нью-йоркском сборнике «Весной, в Иудее. Роза Иерихона» 1952 годом.
Прежде чем исследовать поэтику редакций, необходимо обратиться к источникам сюжета. И в Библии, и в Коране грехопадение связано с нарушением первыми людьми воли Бога – со вкушением плодов от запретного дерева. В обеих священных книгах возникают образы искусителей: змей, который «был хитрее всех зверей полевых» (Бт 3:1) и по неназванной причине затаил злобу на Адама и Еву, и падший ангел Иблис, отвергнутый Аллахом за отказ поклониться перед Адамом и пообещавший: «За то, что Ты совратил меня, я непременно засяду против них на Твоем прямом пути. А затем я буду подходить к ним спереди и сзади, справа и слева, и Ты не найдёшь большинство из них благодарными» (Коран, 7:16-17). Змей совратил Еву, и она «взяла плодов его и ела; и дала также мужу своему» (Бт 3:6); Иблис совратил Адама и Хавву: «когда они вкусили от этого дерева, то обнажились их срамные места, и они стали прилеплять на себя райские листья» (Коран, 7:22). Таким образом, оба текста содержат лишь три основных персонажа.
Другая трактовка представлена в стихотворении И.А. Бунина. Первая редакция состоит из трёх строф – трёх частей «картинки в старой книге» – трёх известных образов. Перед взором читателя в поисках Евы «свивается зыбко по Древу» искушающий Змей. Аллитерация, образованная повторением согласных ч, с, з, ш, щ, ж, сразу воздействует и на слух, имитируя звуки, издаваемые Змеем. У ручья спит Адам вместе с «носорогами, медведями ручными, ланями, тиграми и барсами». Наконец, появляется и сама Ева, возле которой лев, а над ними «с цветущего Древа» кличет павлин.
Во второй и третьей редакциях вторая строфа опущена: Ева условно остаётся одна в Эдемском саду. В чём причина «исчезновения» Адама? В Библии сон исходит от Господа: «В ту ночь Господь отнял сон от царя...» (Есф 6:1); «ибо сон от Господа напал на них...» (1Цар 26:12); «тогда как возлюбленному Своему Он даёт сон» (Пс 126:2) и т.д. Если Адам спит, Бог так или иначе участвует в происходящем: либо оберегая Адама от Змея, либо не позволяя ему вмешаться и помочь Еве, – что противоречит идее божественного невмешательства, поэтому автор исключает её из последующих редакций. За счёт этого меняется композиция (из кольцевой в линейную), сужается хронотоп: читатель больше не отвлекается от центрального события, осматривая местность, его взгляд сосредоточен на главном; а также (вместе с заменой «с цветущего Древа» на «с запретного Древа») стихотворение теряет цветовую и световую символики.
Трансформируются также образы льва и павлина при Еве. В первой редакции они выступают как свидетели и даже в какой-то мере защитники: не спящему ли Адаму кличет павлин? не прикрывает ли лев наготу Евы? Это лишь животные, обитающие в раю. Но во второй и третьей редакциях они становятся участниками соблазнения. Во второй версии тому способствует написание их с большой буквы – Лев, Павлин, аналогично Змею. В финальной версии сам автор через комментарий уточняет их роль: «P.S.: По древним преданиям, в искушении Евы участвовали Лев и Павлин». Хотя вопрос о том, какие именно древние предания имел в виду И.А. Бунин, остаётся открытым, можно предположить, что речь идёт об исламских сказаниях. Один из источников повествует о сговоре Иблиса с райским павлином и змеем, а в гадательной книге XVI века Фалнаме есть изображение Адама на змее и Хаввы на павлине.
Итак, Ева оказывается окружённой со всех сторон: сверху – Павлин, в центре – Змей, снизу – Лев. Все три образа, подчёркнуто мужские, выполняют определённые функции, причём в редакциях заметна работа Бунина над тончайшими оттенками смыслов. Так, Лев изначально «к ноге ея круглой склоняется гривою», а в финальном варианте – «к бедру её круглому гривою ластится». Глагол склониться помимо прямого значения нагнуться, опуститься, имеет переносное – подчиниться обстоятельствам, утратить волю к сопротивлению, борьбе[3]. Этот смысл явно не соотносился с задумкой автора, поэтому Бунин берёт другой глагол – ластиться, т.е. проявлять лаской нежность, любовь к кому-то; ласкаться с покорностью, заискивая[4]; нежно льнуть, прижиматься всем телом; искать сближения с кем-нибудь ради выгоды или из честолюбия[5].
Змей в первых версиях «свивается зыбко по Древу, водит, тянется в воздух плоской головкой своей, ищет жалом дрожащим нагую прекрасную Еву»; в итоге – «зыбко свиваясь по Древу, водит, тянется малой головкой своей, ищет трепетным жалом нагую смущенную Еву». Деепричастная форма свиваясь вместо глагольной свивается в данном случае лишь усиливает главное действие – поиск – и несущественно меняет текст. Обстоятельство в воздух при глаголе тянется, очевидно, опущено ввиду слабой связи и дальнейшего указания, куда тянется Змей. Более значимы правки прилагательных: плоская – малая головка и дрожащее – трепетное жало. Эротический подтекст, заложенный в сопоставлении тела Змея с мужским половым органом, не позволяет использовать прилагательных плоский (сплющенный, придавленный[6]) и дрожащий (трясущийся[7]). Ср. переносное значение слова трепетный – испытывающий волнение, трепет под влиянием какого-либо сильного чувства, переживания[8].
Наиболее интересна функция Павлина: «громко кличет с цветущего/запретного Древа о блаженном стыде искушаемых дев». Кличет, т.е. громко кричит[9]; взывает, вещает[10], Див в «Слове о полку Игореве»: «Кличет Див над ним с вершины древа…»[11]. Б.А. Рыбаков пишет о том, что это мифологическое существо может быть сопоставлено с птицей: «В прикладном искусстве X-XII веков часто встречается изображение хищной птицы (орла или сокола с хохолком на голове) с распростёртыми крыльями»[12]. Отметим, что хохолок на голове есть и у павлина, а его верхние кроющие перья, принимаемые за хвост, можно рассматривать и в качестве крыльев. Помимо роли вещателя, Павлин, как Змей и Лев, исполняет роль искусителя. Единственный звук, раздающийся в стихотворении, – крик павлина – напоминает женские стоны во время полового акта.
Не меньше внимания уделяет Бунин и образу Евы. В первой и второй редакциях её нагота – это нечто прекрасное, воплощающее идеал, Ева «стройна высоко»/«стройна, высока». Но уже во второй редакции описание внешности «волосами прикрытая» заменяется описанием эмоционального состояния «долу взором поникшая». Причастие поникший, образованное от глагола поникнуть, что означает склониться, пригнуться[13], а также в переносном значении – прийти в подавленное угнетённое состояние, быть сломленным нравственно[14], не могло быть использовано, поскольку такое настроение противоречит концепту «блаженного стыда искушаемых дев». Стыд – чувство сильного смущения от сознания предосудительности поступка[15], не случайно наделён эпитетом блаженный, т.е. доставляющий удовольствие, наслаждение, чрезвычайно приятный[16]. В этом концепте для Бунина «антиномически соединяются осознание греховности человека и вместе с тем признание открывшейся в нём чувственности как источника телесного и душевного наслаждения»[17]. Поэтому в третьей редакции появляется новая правка – «с преклонёнными взорами». Причастие преклонённый, образованное от глагола преклонить – опустить вниз, в переносном значении (книжн., устар.) – покорить, победить[18], таким образом, сообщает о грехопадении Евы. В финальной версии изменён и эпитет: красота Евы уходит на второй план, важнее её смущение, которое будет доведено до стыда в заключительной строке. Множественное число существительного взорами вместо единственного взором придаёт сцене больше динамики, Ева перестаёт быть статична: её взгляд уже не всё время устремлён вниз, а в какие-то мгновения сосредоточен на чём-то другом.
Характерно и изменение названия стихотворения в финальном варианте: «Райское древо» становится «Искушением». От символа, от объекта автор переносит акцент на само понятие, основополагающее для христианства. В бунинском стихотворении важно отметить слияние двух значений слова искушение: это не только «внешний повод или вызов (соблазн) согрешить – нарушить данную заповедь, собственный обет», но и «внутреннее влечение и возбуждение, под влиянием порочной наклонности или страсти, поступить таким же образом»[19].
Подводя итог, можно с уверенностью сказать, что сопоставление редакций стихотворения позволяет обратить внимание на тончайшие смысловые оттенки и глубже проникнуть в идею произведения. Для Бунина сцена в Эдемском саду не является грехопадением, это закономерное следствие человеческой натуры, природной чувственности, это вечное влечение друг к другу и слияние воедино мужского и женского начал.
[1] Том 84: Иван Бунин. Кн. 1 / АН СССР. Ин-т мировой лит. им. А.М. Горького; Ред. А.Н. Дубовиков и С.А. Макашин при участии Т.Г. Динесман; Подбор ил. и сост. подписей Т.Г. Динесман и Н.Д. Эфрос; Фотокопии ил. В.А. Иванова. — М: Наука, 1973. – С. 386.
[2] Бунин И.А. Собрание сочинений: В 6-ти т. Т. 4. – М.: Худож. лит., 1988. – С. 166.
[3] Ожегов С.И. Толковый словарь русского языка / С.И. Ожегов, Н.Ю. Шведова. – М.: ИТИ Технологии; Издание 4-е, доп., 2015. – 944 c.
[4] Ушаков Д.Н. Толковый словарь современного русского языка: Около 100000 слов / Д.Н. Ушаков. – М.: Аделант, 2013. – 800 c.
[5] Малый академический словарь. – М.: Институт русского языка Академии наук СССР Евгеньева А. П. 1957—1984.
[6] Даль В.И. Толковый словарь русского языка / В.И. Даль. – М.: АСТ, 2018. – 736 c.
[7] Кузнецов С.А. Большой толковый словарь русского языка / С.А. Кузнецов. – М.: СПб: Норинт, 2013. – 242 c.
[8] Ефремова Т. Ф. Новый словарь русского языка. Толково-словообразовательный. – М.: Русский язык, 2000.
[9] Ушаков Д.Н. Толковый словарь современного русского языка: Около 100000 слов / Д.Н. Ушаков. – М.: Аделант, 2013. – 800 c.
[10] Даль В.И. Толковый словарь русского языка / В.И. Даль. – М.: АСТ, 2018. – 736 c.
[11] Слово о полку Игореве: древнерусский текст / пер. Д. С. Лихачева; поэтич. переложения В. А. Жуковского, Н. А. Заболоцкого, И. И. Шкляревского; [сост., автор дослов. и объяснит. переводов, вступит. ст. и вступит. заметок к разделам, примеч. Д. С. Лихачев; худ. В. А. Фаворский]. – Москва: Просвещение, 1984. – 204, [1] с., ил. – (Школьная библиотека).
[12] Рыбаков Б.А. Сюжеты прикладного искусства. – История русск. искусства. Т. 1. – М. – Л., 1953. – С. 274.
[13] Малый академический словарь. Под ред. Евгеньевой А. П. В 4 т. – М.: Институт русского языка Академии наук СССР, 1957–1984.
[14] Ефремова Т. Ф. Новый словарь русского языка. Толково-словообразовательный. – М.: Русский язык, 2000.
[15] Ожегов, С.И. Толковый словарь русского языка / С.И. Ожегов, Н.Ю. Шведова. – М.: ИТИ Технологии; Издание 4-е, доп., 2015. – 944 c.
[16] Ефремова Т. Ф. Новый словарь русского языка. Толково-словообразовательный. – М.: Русский язык, 2000.
[17] Бердникова О.А. Мотивы искушения в творчестве И.А. Бунина в аспекте христианской антропологии. – Вестник ВГУ. Серия Филология. Журналистика. – ВГУ, 2009. – №1. – С. 18.
[18] Малый академический словарь. Под ред. Евгеньевой А. П. В 4 т. – М.: Институт русского языка Академии наук СССР, 1957–1984.
[19] Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона. Т. 13 (25): Имидоэфиры – Историческая школа. – 1894. – 8, 480 с, 7 л. ил., карт. – С. 382.