| Анна Васильевна Немытова — учитель русского языка и литературы, проработавшая в школе более 40 лет. Краевед, заведу ющая школьным музеем И.А. Бунина в селе Васильевка |
ГЛОТОВО-ВАСИЛЬЕВСКОЕ — ТВОРЧЕСКАЯ
«ЛАБОРАТОРИЯ» И.А. БУНИНА
Глотово-Васильевское, Измалково, Чернава, Скородное, Предтечево, Знаменское, Елец, Пушенка, Бахтеяровка… — для миллионов и миллионов людей даже нашей страны названия этих населенных пунктов вообще неизвестны, да и для жителей наших соседних областей ничего не значат, совсем для немногих о чем-то говорят и то, если рядом упоминается имя И.А. Бунина.
Никакой нашей заслуги нет в том, что мы земляки русского писателя, классика русской литературы, лауреата Нобелевской премии И.А. Бунина. Наш, его земляков, долг в том, чтобы не только знать его имя, но и изучать его творчество, учиться у него любить ту землю, на которой живем, учиться понимать окружающую нас природу, воспитывать в себе чувство сопричастности, «совоссоединительности» с миром, в котором мы есть, частью которого мы являемся.
Бунину было всего девятнадцать лет, когда он написал эти строки:
Но я люблю, кочующие птицы,
Родные степи. Бедные селенья —
Моя отчизна; я вернулся к ней,
Усталый от скитаний одиноких,
И понял красоту в ее печали
И счастие — в печальной красоте.
Ими он выразил любовь тысяч и тысяч русских людей к нашей малой родине.
Бунин всю свою долгую и трудную жизнь был бездомен, «как птица небесная», причин тому было много. Но понятие «дом» для него — это прежде всего духовная крепость, по витая родовой памятью, преданиями, передающимися из поколения в поколение. Такой дом писатель любил, ценил, боготворил.
В аллее, перед старым домом
Гнилая, черная скамья…
На старый лад в быту знакомом
Душа печалится моя,
Она к истокам воротилась…
Как ни странно, таким домом для Бунина стала усадьба Пушешниковых в Глотове-Васильевском. Этому дому было суждено стать для поэта «приютом муз и вдохновений».
Впервые Иван Алексеевич побывал в нашем селе Васильевском будучи мальчиком, когда с родителями приезжал погостить на праздники к Софье Николаевне, а чуть позже стал сюда заезжать по дороге из Елецкой мужской гимназии в Озерки. А тут еще в 1885 году брат Евгений приехал в Васильевское свататься к Настасье Карловне Туббе, падчерице Отто Туббе, винодела и управляющего помещика Бахтеярова. Иван присутствовал при этом семейном событии, ему, пятнадцатилетнему юноше, очень понравилась Дуняша, сестра Настасьи Карловны. Это пылкое чувство подтолкнуло его к ведению дневника. Вот первые записи, появившиеся в 1885 году: «Перешел в 4 класс. Начало июня сватовство Евгения, поездки к его невесте, в семью винокура Отто Карловича Туббе, в Васильевское. Ее сестра Дуня. Прогулка в Колонтаевку, по вечерам я под руку с Дуней, в которую будто был влюблен…» Запись зимой этого же года: «На Рождество приехал домой через Васильевское, Эмилия Васильевна Фехнер, гувернантка у Туббе. Тотчас влюбился».
Любовь, красота местной природы, уютное поместье сестры — все это зарождало в сознании Ивана Алексеевича художественные поэтические образы, напитывало ум, сердце будущего классика русской литературы. Писатель вспоминал, что здесь, в прекрасной библиотеке Пушешниковых, он «пережил все свои юношеские мечты, первую жажду писать самому». Здесь, в Васильевском, на протяжении десятилетий создавались прекрасные произведения, в том числе, «Суходол», «Господин из Сан-Франциско», «Сны Чанга», стихи, здесь родился замысел повести «Деревня».
Бунин не раз отмечал, как много значит для него усадьба в Васильевском. В интервью корреспонденту газеты «Московские вести» он подчеркнул, что это «прекрасная старинная усадьба как нельзя лучше располагает к творческой работе». В своем дневнике 27 июля 1917 года Иван Алексеевич написал: «Деревенскому дому, в котором я опять провожу лето, полтора века. И мне всегда приятно вспоминать и чувствовать его старину. Старинный, простой быт, с которым я связан, умиротворяет меня, дает отдых среди моих постоянных скитаний. А потом я часто думаю о всех тех людях, что были здесь когда-то, рождались, росли, любили, женились, старились и умирали, словом, жили, радовались и печалились, а затем на всегда исчезали, чтобы стать для нас только мечтою, какими-то как будто особыми людьми старины, прошлого. Они, — совсем неизвестные мне, — только смутные образы, только мое воображение, но всегда со мною, близки и дороги, всегда волнуют меня очарованием прошлого».
Эти замечательные строки открывают нам тайну создания многих произведений Бунина, может быть, и всего его творчества. Даже за границей, в эмиграции, он не изменил своей памяти о родине, родных для него и для нас перелесках, лугах, полях. Сельские пейзажи были для его души не менее значимы, чем работа за письменным столом: «Темнеет — ездил в Остров (неподалеку от Васильевского). Кукушка, за Островом зарницы. И опять, опять такая несказанно-сладкая грусть от вечного обмана еще одной весны, надежду и любви ко всему миру (и к самому себе), что хочется со слезами благодарности поцеловать ту землю. Господи, Господи, за что ты так мучишь нас!» (14 мая 1906 года)
Дневники И.А. Бунина полны зарисовками пейзажа села, усадьбы, постоянными наблюдениями. Вот еще строки: «Глотовский сад, бахтеяровский, зеленая долина под Колонтаевкой — все образовывало чудеснейший пейзаж, теплый, весенний. Зелень кленов яркая, лозин и берез — нежная, бледная; на зеленях возле Колонтаевки — чуть синеватый налет. Прелестная серебристость старых тополей в лугу под глотовской усадьбой» (28 мая 1911).
Замечательные записи об усадьбе, о доме, о людях, его населяющих, о жителях села и самом Глотове оставила В.Н. Муромцева-Бунина в своей книге «Беседы с памятью»: «…село Глотово было живописнее Озерок, — шире и с большим населением. Там было четыре усадьбы: Глотовых, Казаковых, которые впоследствии продали свое поместье Глотовым, Бахтеяровых, с водочным заводом, и Пушешниковых; последнее называлось Васильевское. С двух сторон этих усадеб шли раскинувшиеся улицы с избами бывших крепостных этих помещиков; было две лавки, школа и церковь, возвышавшаяся на выгоне, рядом с Васильевским. На глотовской стороне жило духовенство. Поместье Бахтеяровых от других усадеб отделяла узкая речонка Семенек».
Бунин родился в Воронеже. Этот факт его биографии записан во всех справочниках. Но вышесказанным мы пытаемся доказать, что Бунин-поэт родился в нашем селе Васильевском, точнее на мосту через неширокую речку Семенек, на границе двух имений: Пушешниковых и Бахтеяровых. Именно на этом мосту в один из майских дней 1887 года грамотный кучер помещика Бахтеярова, возвращавшийся из Измалкова с корреспонденцией, догнал юношу Ивана Бунина и, подав ему толстый журнал «Родина», сказал:
«Он, Иван Алексеевич, а ведь ничего!» — так оценил критик из народа первую публикацию будущего лауреата Нобелевской премии. Это было стихотворение «Деревенский нищий».
Представьте состояние шестнадцатилетнего юноши, увидевшего свою фамилию в солидном издании под первым своим творением. Позднее Иван Алексеевич вспоминал то радостно-приподнятое состояние души, с которым он обежал всю родню в округе, почти полетел из Васильевского в Озерки…
Он сам нам указал путь объединения родительских Озерок и села Глотово-Васильевское, которое стало ему родным приютом и творческой лабораторией на долгие годы. Именно этими путями «меж колосьев и трав» исходил, изъездил все наши села и деревни, знал наши небольшие лесочки Заказы, Острова, Ярушки, Дубровки…
Природа нашей округи, запахи земли, воздуха напитали его так, что ему хватило этой силы до конца его земной жизни и даже питала его надежду на тот, иной мир.
Срок настанет — Господь сына блудного спросит:
«Был ли счастлив ты в жизни земной?»
И забуду я все — вспомню только вот эти
Полевые пути меж колосьев и трав —
И от сладостных слез не успею ответить.
Деревня с большой буквы, деревня как символ потерянной для него России — это наша деревня.
В своих дневниках В.Н. Муромцева-Бунина зафиксировала такой факт:
однажды ночью она разбудила метавшегося и стонущего во сне Ивана Алексеевича, и на ее вопрос «что случилось?» он, очнувшись, ответил, что ему приснился луг под Колонтаевкой весь в огне и он окончательно понял, что никогда не увидит ни деревню, ни Москву.
Это та самая Колонтаевка, которая была любимым местом прогулок Буниных, та самая Колонтаевка, которая описана под названием Шаховское в рассказе «Митина любовь». Так вот в этой Колонтаевке мы живем, ежегодно проводим мероприятия, по священные И.А. Бунину (фестивали, Бунинские чтения, литературно-музыкальные мероприятия, экскурсии). Мы стараемся не только сберечь то, что осталось сегодня, но и поделиться с как можно большим количеством людей тем, что имеем, рассказать, что помним и знаем.
В любой день мы можем провести гостей села по «темным аллеям», показать несколько уцелевших древних елей, оставшихся от «прошпекта», когда-то обсаженного ими с обеих сторон и описанного в «Митиной любви». Юные краеведы нашего села Васильевского с книгой в руках шаг за шагом прошли, следуя за героем рассказа «Митина любовь», убедились, что в рассказе много реалий Васильевского, например, родовое имение Мити («Митина любовь») и дом Писарева («Жизнь Арсеньева») — это усадьба С.Н. Пушешниковой. Это легко доказать, если сравнить их с описанием дома Софьи Николаевны, которое мы находим в книге Муромцевой-Буниной «Беседы с памятью». Сравнив, мы найдем много повторяющихся элементов и характерных деталей в описании сада и дома: это — угловая комната с двумя окнами на запад и одним окном, выходящим в сад, на юг, в южной стороне сада — огромный клен, липовая аллея, прорезавшая фруктовый сад, погост и выгон сразу за садом, через речку напротив дома — усадьба винокура, сразу за валом сада с северной стороны — церковь, в нескольких метрах от церковной ограды — лавка — все это мы встретим в воспоминаниях В.Н. Муромцевой-Буниной, в «Митиной любви» и в «Жизни Арсеньева». Эти места были дороги сердцу писателя, и он возвращался к ним вновь и вновь в своих произведениях. Ни люди, ни время не пощадили ни одной усадьбы в Васильевском, но некоторые немые свидетели того времени еще остались. Сохранился дом Таганка, прототипа героя рассказа «Древний человек», камень-валун, на котором не раз сиживал писатель с Филиппом Филипповичем Демкиным — Таганком, беседуя о прошлом, «о древнем». Сохранился верстовой столб, мимо которого не раз проходил Иван Алексеевич и к которому однажды, во время прогулки с Верой Николаевной, подошел, погладил и сказал: «Этому столбу уже более ста лет…»
Усадьбе в Васильевском, которая стала для Ивана Алексеевича приютом души на долгие годы, было суждено стать и местом, откуда начался его исход из России. Перед самым отъездом из Васильевского в октябре 1917 года он, может быть, предчувствуя неизбежную разлуку с родиной, написал строки, пронизанные страданием и болью:
Мы сели у печки в прихожей,
Одни, при угасшем огне,
В старинном заброшенном доме,
В степной и глухой стороне.
Жар в печке угрюмо краснеет,
В холодной прихожей темно,
И сумерки, с ночью мешаясь,
Могильно синеют в окно.
Ночь — долгая, хмурая, волчья,
Кругом все леса и снега,
А в доме лишь мы да иконы
Да жуткая близость врага.
Презренного, дикого века
Свидетелем быть мне дано,
И в сердце моем так могильно,
Как мерзлое это окно.
По дневниковым записям поэта мы знаем, сколь трудными были последние месяцы Бунина в Васильевском, в России… Но и спустя годы за границей он мечтал об одном:
А ранним утром, белым и росистым,
Взмахни крылом, среди листвы шурша,
И растворись, исчезни в небе чистом —
Вернись на родину, душа!