Галина Климова - Статья из Альманаха "Бунинские Озерки" 2015

Г.П. Климова Доктор филологических наук, профессор, Елецкий государствен­ный университет им. И.А. Бунина

И.А. БУНИН И ЕЛЕЦКИЙ КРАЙ

  Родные места Бунина, ядро Бу­нинской России – Елец и Елецкий край. Именно эти места сформиро­вали мировоззрение, творческую си­стему писателя. Они остались с ним и после разлуки с родиной, вошли в лучшие бунинские произведения, написанные за рубежом («Митина любовь», «Жизнь Арсеньева», цикл «Тёмные аллеи»). В XX веке Бунин выразил то, что некогда обозначил Пушкин: «Два чувства с детства близ­ки нам, в них обретает сердце пищу – любовь к родному пепелищу, любовь к отеческим гробам». В прозе Бунина можно найти много описаний елец­ких мест, которые и сегодня суще­ствуют. Но для нас не менее важными oстаются и те деревни и усадьбы, кото­рые уже стёрты временем с лица зем­ли. Литература стала хранительницей прошлого России, Бунин стал одним из тех, кто оставил правду о нём.

  Елецкий край совсем не случай­но был местом рождения, деятель­ности и вдохновенного творчества многих русских писателей. Самой яркой звездой стал Бунин – первый русский Нобелевский лауреат в об­ласти литературы. Он считал себя изгнанником, но время показало ил­люзорность разделения русских на два потока. Родина осталась для Бу­нина той вечной ценностью, которая помогла творить и в изгнании.

  Город Елец известен всему миру как прототип художественного образа, созданного в романе «Жизнь Арсеньева» Иваном Буниным: «Са­мый город тоже гордился своей древностью и имел на то полное право: он впрямь был одним из са­мых древних русских городов, лежал среди великих чернозёмных полей Подстепья на той роковой черте, за которой некогда простирались «зем­ли дикие, незнаемые», а во времена княжеств Суздальского и Рязанско­го принадлежал к тем важнейшим оплотам Руси, что, по слову лето­писцев, первые вдыхали бурю, пыль и хлад из-под грозных азиатских туч, то и дело заходивших над нею, первые видели зарева страшных ночных и дневных пожарищ, ими запаляемых, первые давали знать Москве о грядущей беде и первые ложились костьми за неё. В своё вре­мя он, конечно, не раз пережил всё, что полагается: в таком-то веке его «дотла разорил» один хан, в таком­то другой, в таком-то третий, тогда­то «опустошил» его великий пожар, тогда-то голод, тогда-то мор и трус» [1, т. 6, с. 58-59].

  Род Буниных был связан с Ель­цом и Елецким уездом в течение не­скольких веков: «У деда была земля в Орловской губернии (в Елецком уезде), в Тамбовской и Воронеж­ской, но, кажется, понемногу» [1, т. 9, с. 254]. Иван Бунин родил­ся в Воронеже, но летом 1874 семья возвратилась в Елецкий уезд на ху­тор Бутырки: «Тут в глубочайшей полевой тишине, летом среди хле­бов, подступавших к самым нашим порогам, а зимой среди сугробов, и прошло все моё детство, полное поэзии печальной и своеобразной» [1, т. 9, с. 254].

  Сам писатель подчёркивал, что впечатления раннего детства оказа­лись связанными не с городом, а с де­ревней: «Лет с семи началась для меня жизнь, тесно связанная в моих воспоминаниях с полем, мужицки­ми избами, а потом с ними и с моим воспитателем» [1, т. 9, с. 256].

  Удивительное сочетание поля, леса, крестьянского мира с класси­ческим дворянским воспитанием дало впоследствии возможность глу­бочайшего проникновения в душу человека и природы, умение изо­бразить музыку, цвет, запах. А начи­налось это в Елецком уезде, где юный Бунин «по целым дням стерёг с ними скотину» [1, т. 9, с. 256]. И продолжа­лось рядом с образованным челове­ком Н.О. Ромашковым, владевшим тремя языками, выучившим мальчи­ка читать по «Одиссее» Гомера, бре­дившим Дон-Кихотом и рыцарями, игравшим на скрипке, рисовавшим акварелью, писавшим стихи.

  Бутырки располагались далеко от основных большаков и железных дорог. Впоследствии в бунинских рассказах и стихах появляется образ затерянного в глуши хутора, полей, похожих на безграничное море. В по­эзии можно выделить много стихот­ворений, восходящих к бутырской усадьбе. Назовём лишь некоторые из них, где узнается дом и поля в Бу­тырках: «Как печально, как скоро померкла на закате заря!», «В тем­неющих полях, как в безграничном море...», «И снилося мне, что осен­ней порой в холодную ночь я вернул­ся домой», «Мать», «На хуторе».

  В Бутырках уже никто не живет. Но стоит на окраине хутора голубец: «За крайней избой нашей степной деревушки и пропадала во ржи наша прежняя дорога к городу. И у дороги, в хлебах, при начале уходившего к го­ризонту моря колосьев, стояла бело­ствольная и плакучая берёза. Глубо­кие колеи дороги зарастали травой с жёлтыми и белыми цветами, берёза была искривлена степным ветром, а под её легкой, сквозной сенью уже давным-давно возвышался ветхий, серый голубец, – крест с треугольной тесовой кровелькой, под которой хра­нилась от непогод суздальская икона Божией Матери» [1, т. 2, с. 194]. Не­сомненным является тот факт, что во многих ранних рассказах Ивана Бунина перед нами оживают Бутыр­ки: «Кастрюк», «На хуторе», «Вести с родины», «Эпитафия», «Байбаки». Отдельные черты жизни в Бутырках вошли в рассказы «Мелкопоместные» (Из жизни елецких помещиков), «Ан­тоновские яблоки», «В деревне».

  На хуторе сохранились остатки фундаментов усадебного дома, служб, ледников и подвалов. А далеко в поле уходят кусты сирени, которая всё так же буйно цветёт каждой весной. Осе­нью 1990 года в Бутырках установлен первый памятник Ивану Бунину.

  Ближайшими к Бутыркам деревушками были Смыгаловка и Новосёлки (Адоньево). Сегодня там остались лишь небольшие пру­ды и усадьбы, обсаженные ветлами.

  В романе «Жизнь Арсеньева» Бунин называет своё поместье ху­тором Каменка, хотя прототипом были Бутырки: «Может быть, мла­денчество моё было печальным в силу некоторых частных условий? В самом деле, вот хотя бы то, что рос я в великой глуши. Пустынные поля, одинокая усадьба среди них... Зимой безграничное снежное море, летом – море хлебов, трав и цветов... И вечная тишина этих полей, их за­гадочное молчание» [1, т. 6, с. 9].

  Родовое поместье Буниных по отцу называлось Каменка-Бунино­Семёновское. Сейчас эта деревня на­зывается Бунино. Её не переименова­ли, просто из всех Каменок осталось одно это селение. Почти все другие исчезли: Каменка-Ромашковка, Ка­менка-Хрипуновка, Каменка-Ремера, Каменка-Лонгинова... В Каменке-Бу­нине родился отец писателя Алексей Николаевич Бунин. Oтсюда братья Бунины уходили на Крымскую во­йну. Бунинская усадьба послужи­ла прототипом Суходола. В русском языке слова «каменка» и «суходол» близки по смыслу. Усадьба в Камен­ке отличалась от бутырской: «Только сад был чудесный: широкая аллея в семьдесят раскидистых берёз, ви­шенники, тонувшие в крапиве, дре­мучие заросли малины, акации, сире­ни, чуть не целая роща серебристых тополей, сливавшихся с хлебами. Дом был под соломенной крышей, толстой, тёмной и плотной. И гля­дел он на двор, по сторонам которого шли длиннейшие службы и людские в несколько связей, а над двором рас­стилался бесконечный зелёный вы­гон и широко раскидывалась барская деревня, большая, бедная и – безза­ботная» [1, т. 3, с. 146].

  Разница между небольшим ху­тором, затерянным в бесконечных полях, и барской деревней, основан­ной в XVIII веке и названной име­нем Семёна Бунина, деда будущего писателя, обозначена художествен­но. Эта усадьба узнаётся и в других произведениях: «Первая любовь», «Федосеевна», «Мелкопоместные». Труднее узнать усадьбу в поэзии, где Бутырки связываются с ранним детством, а Озёрки – с ощущениями юности.

  Огромную роль в жизни и твор­честве Бунина сыграла Елецкая деревня Озёрки. Здесь жили пра­бабушка его по матери Глафира Дмитриевна Чапкина, урождённая Бунина, бабушка Анна Ивановна Чубарова, урождённая Чапкина. В Озёрках родилась мать будущего писателя Людмила Александровна Бунина, урождённая Чубарова.

  Смерть бабушки измени­ла судьбу Буниных. Они перееха­ли в Озёрки. Это была довольно большая деревня, в которой было несколько мелкопоместных усадеб. Здесь жили многие представители рода Буниных, но к концу XIX века остались лишь две усадьбы – Цвиле­невых и Рышковых.

  В Озёрках семья Буниных жила несколько лет, впервые за много лет собрались вместе дети и родители. Иван бросил гимназию и с рожде­ственских каникул 1886 года стал по­стоянно писать: «Зато необыкновенно много исписал я бумаги за те четыре года (с зимы 1885 до весны 1889), что прожил после гимназии в Елецкой деревне Озёрках, в имении, перешед­шем к нам от умершей бабки Чубаро­вой» [1, т. 9, с. 259]. В это же время был выслан в Озёрки Юлий Бунин, кото­рый послужил прототипом Батурина в романе «Жизнь Арсеньева».

  В рассказах «Антоновские яблоки», «Заря всю ночь», «Золотое дно», «В деревне» воссозданы кон­кретные детали озёрской жизни.

  Поэтическое изображение  узнаётся в стихотворениях «Ту звезду, что качалася в тёмной воде…», «Свежеют с каждым днём и молодеют сосны…», «Соловьи». Многие произведения Ивана Буни­на там написаны. В Орловском му­зее И.А. Бунина хранятся «Озёрские тетради».

  Осенью 1995 года (10 сентя­бря) был освящён фундамент дома Буниных, который лёг на камни XVIII века. В Озёрках восстановлена однодворческая изба XVIII-XIX ве­ков. Разрослась сирень, когда-то окружавшая беседку в саду.

  В романе «Жизнь Арсеньева» герой вспоминает «поездки к обе­дне, в Рождестве» [1, т. 6, с. 23]. Здесь сплетаются реальность и худо­жественный вымысел. Неподалёку от Бутырок расположено большое село Петрищево, которое до войны называлось Рождеством. Церковь несохранилась.Но «все Бунины, оби­тавшие в северо-западном углу Елец­кого уезда, знали… церковь в селе Злобин Воргол» [2, с. 151]. К прихо­ду этой церкви относились Каменка и Бутырки. Подробно об этом пишет Ю. Гончаров. Здесь же упомянем о главном. На злобинском кладбище похоронены многие предки Буни­на, здесь крестили, а потом венчали его отца. В злобинской церкви ча­сто бывал сам Иван Алексеевич, она вдохновляла его на создание многих произведений. Это стихотворения «На пруде», «Серп луны», «Высоко полный месяц стоит», «Октябрьский рассвет», «Растёт, растёт могильная трава…» и другие.

  Но особенно ярко образы Зло­бина воссозданы в стихотворениях «Пустошь» и «Могильная плита» – «бугорки могильные», «каменные плиты, да и то изъеденные време­нем, как оспой», «могильная плита», «железная доска», «обветшалая ча­совня», «бедный погост». В повести «Суходол» оно изображено под назва­нием Черкизово: «Только на погостах чувствуешь, что было так; чувствуешь даже жуткую близость к ним. Но и для этого надо сделать усилие, посидеть, подумать над родной могилой, - если только найдёшь её. Стыдно сказать, a нельзя скрыть: могил дедушки, ба­бушки, Петра Петровича мы не зна­ем. Знаем только, что место их – воз­ле алтаря старенькой церкви в селе Черкизове. Зимой туда не пробе­рёшься: там по пояс сугробы, из кото­рых торчат редкие кресты и верхуш­ки голых кустов, прутья. В летний день пройдёшь по жаркой, тихой и пустой деревенской улице, при­вяжешь лошадь у церковной огра­ды, за которой стоят, пекутся в зное ёлки» [1, т. 3, с. 186-187]. Здесь же он говорит о прогулках по кладбищу, о «каменных плитах», «железных памятниках», «могильных буграх», «золочёном кресте».

  Следы злобинских впечатле­ний встречаются и в других про­изведениях. Сейчас Злобино стало большим селом, церковь в нем со­хранилась. Рядом с ней лежит оди­нокая каменная древняя плита.

  Однако не только в Злобине хоронили предков Бунина. Озёрки, расположенные в полутора киломе­трах от Каменки-Бунина, относились к другому приходу, поэтому погост предков по матери находился в селе Знаменском (Знаменке). Оно тоже пока живёт, сохранилась и церковь, в которой крестили Людмилу Чу­барову-Бунину, а позже венчали её сына Евгения. Жители Озёрок по­прежнему хоронят своих умерших на знаменском кладбище. Возможно, что и знаменские впечатления легли в основу произведений, относящихся к воспоминаниям о своих предках. Однако в роман «Жизнь Арсеньева» Знаменье вошло как прототип с со­ответствующим реальности назва­нием: «Шафером я ещё не мог быть, но и положение свадебного отрока, принятое мной на себя, уже не под­ходило ко мне, когда я (...) ехал с ней в карете на могучей серой паре в Зна­менье» [1, т. 6, с. 97]. Следует отметить, что в художественном творчестве Бу­нин достаточно часто то оставляет ре­альные названия и фамилии, то меня­ет их, создаёт собирательные образы. Однако сейчас мы говорим только о тех местах, которые узнаются с са­мой большой степенью вероятности и соответствуют событиям, имевшим место в жизни писателя.

  Дорога в Знаменку идёт через село Польское, в котором, по мне­нию Ю. Гончарова, когда-то было небольшое имение А.Ф. Чубарова и его жены А.И. Чубаровой. Однако их основная усадьба была в Озёрках. Неоднократно проезжал через Поль­ское Бунин. Деревня сохранилась, но от усадеб, вдохновлявших писа­теля, ничего не осталось. Ещё можно увидеть остатки мощёной каменной дороги, вдоль которой посажена но­вая берёзовая аллея, напоминающая те, о которых он писал.

  Неподалёку от Польского распо­ложена деревня Жилое, привлекав­шая писателя красотой своих мест, прекрасным лесом. Это было место частых прогулок Буниных во вре­мя его жизни в селе Глотове-Васи­льевском. В художественном творче­стве примечателен тот факт, что это название вошло в один из лучших рассказов Ивана Бунина «Захар Во­робьёв»: «Спина его была мокра, лицо сизо от прилива крови и потно, сердце молотами било в лицо, когда, гордо глянув на мутно-малиновый шар, ещё не успевший коснуться го­ризонта, быстро вошёл он в Жилое. Было мертвенно тихо. Нигде ни еди­ной души. Ровная бледная синева вечернего неба надо всем. Далёкий лесок, темнеющий в конце лощины. Над ним полный, уже испускающий сияние месяц. Длинный, голый, зелё­ный выгон и ряд изб вдоль него. Три огромных зеркальных пруда, а между ними две широких навозных плотины с голыми, сухими ветлами – толстыми стволами и тонкими прутьями сучьев. На другом боку другой ряд изб. И так чётко всё в этот короткий час между днём и ночью: и контуры серых крыш, и зелень выгона, и сталь прудов. Один слегка розовеет, прочие две зеркаль­ные бездны, в которых точно влиты отражённый месяц и каждый ствол, каждый сучок» [1, т. 4, с. 40]. Этот ху­дожественный образ позволяет узнать творчески преображённый пейзаж со­временного Жилого.

  В рассказе «Захар Воробьёв» упоминается много мест бывшего Елецкого уезда: Осиновые дворы (Осиново), Красная Пальна, Шипо­во. Назван город Задонск, угады­вается город Елец. Говорится в нём и о большой дороге. В реальности большая дорога (большак) прохо­дила через Озёрки и называлась Новосильской, потому что вела в го­род Новосиль. Бунину приходилось часто ходить по ней и ездить. К со­жалению, сейчас проложены дру­гие дороги и сохранились лишь от­дельные части этой дороги. Многие деревни, существовавшие при Буни­не, уже исчезли. Нет Круглого, Ов­сяного Брода, обезлюдели Арсеньев­ские выселки, Малое Кириллово.

  Но по большаку – дороге перво­го путешествия Бунина – мы можем проехать и увидеть остатки камен­ного мощения в Овсяном Броду, по­любоваться там чистой водой реки Воргол, постоять на месте, где он со­единяется с шоссе. Образ дороги стал одним из любимых в поэзии и прозе Бунина. Стихотворения «Цыганка» («Впереди большак...»), «На про­сёлке» («полевая дорога в хлебах»), «Лесная дорога», «И цветы, и шме­ли, и трава, и колосья...» («полевые пути меж колосьев и трав») и др.

  В прозе образ дороги также раскрыт с необычайной полнотой. «Из этих событий на первом месте стоит моё первое в жизни путеше­ствие, самое далёкое и самое необык­новенное из всех моих последующих путешествий» [1, т. 6, с. 11]. Когда Алексея Арсеньева везли в гимназию, он «впервые почувствовал поэзию за­бытых дорог, отходящую в преданье русскую старину. Большие дороги от­живали свой век» [1, т. 6, с. 56].

  И здесь необходимо вспомнить особые условия формирования бу­нинского мировоззрения: близость к крестьянскому быту и русской при­роде, сочетающуюся с традиционной дворянской культурой, но хранящую свои, мелкопоместные, особенности. К ним добавляется особая истори­ко-культурная среда Ельца, которую ощутил и необычайно художественно точно выразил Бунин. Природа, со­четание крестьянской и дворянской культуры, ощущение истории дали ему возможность сказать, что «нет в мире разных душ, и времени в нём нет». Но основанием этого было то, что ощутил сам писатель, создавая свой лучший роман: «Несомненно, что именно в этот вечер впервые кос­нулось меня сознанье, что я русский и живу в России, а не просто в Ка­менке, в таком-то уезде, в такой-то волости, и я вдруг почувствовал эту Россию, почувствовал её прошлое и настоящее, её дикие, страшные и всё же чем-то пленяющие особен­ности и своё кровное родство с ней» [1, т. 6, с. 57]. Мне кажется необхо­димым подчеркнуть, что для Буни­на было очень важным осознание связи России и Франции. Об этом он пишет на первых страницах романа: «В стране, заменившей мне родину, много есть городов, подобных тому, что дал мне приют, некогда славных, а теперь заглохших, бедных, в по­вседневности живущих мелкой жиз­нью. Всё же над этой жизнью всегда – и недаром – царит какая-нибудь се­рая башня времён крестоносцев, гро­мада собора с бесценным порталом, века охраняемым стражей святых из­ваяний, и петух на кресте, в небесах, высокий Господний глашатай, зову­щий к Небесному Граду» [1, т. 6, с. 8].

  В Амбуазе 12.IX.1922 написано стихотворение «Петух на церковном кресте», в котором эта мысль развива­ется именно в направлении связи про­шлого и настоящего, стран и людей:

Поёт о том, что всё обман,

Что лишь на миг судьбою дан

И отчий дом, и милый друг,

И круг детей, и внуков круг,

Что вечен только мёртвых сон,

Да Божий храм, да крест, да он.

[3, с. 100].

  А мы возвращаемся в город, где прошли детство и юность Бунина, любовно преображённые им в его творчестве. В Ельце известно око­ло ста мест, которые описаны в бу­нинской поэзии и прозе. Конечно, в создании образа могли участво­вать и другие прототипы, но есть та­кие реалии Ельца, которые узнают­ся всеми. По причине ограничения времени остановимся лишь на ме­стах, которые были связаны с жиз­нью писателя и появляются в его творчестве много раз.

  Обратимся к чудесному путево­дителю – роману «Жизнь Арсенье­ва». В «заповедной стране, которая называлась городом», самым первым сильнейшим впечатлением стало ощущение «ущелья из огромных, ни­когда... (мною) не виданных домов». И далее герой, подобно тому, что когда-то испытал его создатель, ви­девший и до сего дня сохранивший­ся храм Архангела Михаила, гово­рит: «Я висел над пропастью в узком ущелье из огромных, никогда не ви­данных мною домов, меня ослеплял блеск солнца, стекол, вывесок, а надо мной на весь мир разливался какой­то дивный музыкальный кавардак: звон, гул колоколов с колокольни Михаила Архангела, возвышавшейся надо всем в таком величии, в такой роскоши, какие и не снились рим­скому храму Петра, и такой грома­дой, что уже никак не могла поразить меня впоследствии пирамида Хеоп­са» [1, т. 6, с. 11]. Это пишет уже не­молодой автор, повидавший много стран и городов, живущий во Фран­ции. Но он помнит ощущения ма­ленького мальчика, который впервые остановился в гостинице «Ливенские номера». А в Ельце она располагалась напротив церкви Архангела Михаи­ла. Потом были другие впечатления: «Гостиницу возле Михаила Арханге­ла я нашёл довольно невзрачной...» [1, т. 6, с.48]. Но храм Михаила Архан­гела помнился и в «окаянные дни»:

Архангел в сияющих латах

И с красным мечом из огня

Стоял в клубах синеватых

И дивно глядел на меня.

Порой в алтаре он скрывался,

Светился на двери косой -

И снова народу являлся,

Большой, по колена босой.

Ребёнок, я думал о Боге,

А видел лишь кудри до плеч,

Да крупные бурые ноги,

Да римские латы и меч...

Дух гнева, возмездия, кары!

Я помню тебя, Михаил,

И храм этот, тёмный и старый,

Где ты моё сердце пленил!

3.IX. 19.

  Вспоминался Бунину елец­кий базар, описанный в повести «Деревня», рассказе «Подторжье» и в других произведениях. И поездка, «впервые раскрывшая (мне) радости земного бытия», завершается описа­нием улицы, которая стала дорогой, ведущей к храму. Её прототипом была улица Орловская города Ельца (Ком­мунаров). Реальные признаки этого пути – острог и мужской (Троицкий) монастырь, завершающие улицу и упоминаемые в нескольких произве­дениях Бунина. Эти здания и ныне за­канчивают бунинскую тропу.

  Другим реальным признаком этой улицы стало то, что она идёт с востока, где и располагался снача­ла Воскресенский, а потом Вознесен­ский собор Ельца, на запад. И много раз повторял Бунин, что улица, по которой можно было выехать из го­рода, шла на запад.

  Запомнились Бунину и здания мужской гимназии, где он учил­ся, и женской, где он бывал на ба­лах. «В гимназии я пробыл четыре года...» [1, т. 6, с. 59].

  В Ельце известно несколько мест, в которых жил гимназист Бу­нин: дом Бякина, дом ваятеля клад­бищенских памятников, дом его родственницы В.А. Орловой-Пети­ной, дом А.О. Ростовцевой. Доку­ментально подтверждено прожи­вание в доме Ростовцевых и в доме В.А. Петиной. Устное предание под­тверждает местонахождение дома Бякиных. Не установлен дом ваяте­ля. Несомненно, что жизнь в Ель­це послужила основанием для соз­дания образа Алексея Арсеньева. Однако утверждение В.Н. Муром­цевой-Буниной о том, что большую часть времени учения в гимназии Бунин прожил у Бякиных и отсут­ствие упоминания о жизни у Ростов­цевых, не подтверждается архивны­ми данными и связано, надо думать, со словами Бунина о стремлении её переписать «Жизнь Арсеньева». И поскольку в романе герой живёт у Ростовцевых, это имя исключает­ся из жизни автора. Но в Государ­ственном архиве Липецкой области хранятся дела Елецкой (государ­ственной) мужской гимназии (фонд 119), где говорится лишь о том, что Иван Бунин жил у мещанки А.О.Ростовцевой (Рождественская улица, Шаров переулок, дом Вы­сотского, № 74). Подробно об этом рассказывается в наших работах [4]. Именно в этом доме 4 июня 1988 года был открыт первый музей И.А. Бунина. Описание дома Ростов­цевых в романе «Жизнь Арсеньева» соответствует всем реалиям здания, расположенного на улице М. Горь­кого (бывшей Рождественской).

  Будущий писатель любил бро­дить по городу. Спустя почти пять­десят лет он не забыл ничего. Упо­минается «Долгая улица (прототип – Орловская), ведущая вон из горо­да, к острогу и монастырю» [1, т. 6, с. 67], которая идёт прямо на блеск заходящего солнца. Обедня гимна­зистов в «табельные» дни проходи­ла в соборе. Запомнился городской сад, поныне хранящий ароматы ду­шистого табака – цветов, чей «запах соединился (у меня) с чувством влю­блённости» [1, т. 6, с. 69].

  Несколько раз упоминаемый мужской монастырь в Ельце сохра­нил лишь стены и колокольню (в на­стоящее время восстанавливается). То же самое сохранилось и от жен­ского монастыря, места прогулок Бу­нина (в настоящее время восстанав­ливается). Писатель вводит в роман реальные названия елецких слобод: Чёрная слобода, Аргамач(а).

  Один из самых ярких образов романа – церковка Воздвиженья, прототипом которой послужила цер­ковь Введения во храм Пресвятой Богородицы. Этот храм не так дав­но передан Русской Православной Церкви, в нём идут службы. До ре­волюции это была гимназическая церковь, она известна ещё и тем, что в ней молились Василий Васильевич Розанов, Михаил Михайлович При­швин, Сергей Николаевич Булгаков, живший и похороненный в Париже. «Никогда не плакал я в этих соборах (готических – Г.К.) так, как в церков­ке Воздвиженья в эти тёмные и глу­хие вечера» [1, т. 6, с. 76].

  И ещё об одном доме нельзя забыть. Это дом Варвары Владими­ровны Пащенко, послужившей од­ним из главных прототипов Лики в романе «Жизнь Арсеньева» и ге­роини рассказа «Поздний час». Этот рассказ полностью соответствует реалиям Ельца: вокзал, мост, река, церковь Михаила Архангела, мощё­ная дорога, Старая улица (в реально­сти – Старооскольская), гимназия, дом возлюбленной, сад, базар, Мо­настырская (и сегодня ведущая к мужскому монастырю и к клад­бищу) улица, мужской монастырь, кладбище, «удлинённый, довольно узкий камень» (1, т. 7, с. 43). Извест­но, что В.Пащенко умерла в Москве в 1918 году. Однако в прозе и в по­эзии Бунина героиня умирает мо­лодой, потому что ко времени на­писания большинства произведений Варвара Владимировна уже скон­чалась. Последнее стихотворение, обращённое к ней и совпадающее с рассказом «Поздний час», написа­но в 1938 году («Под окном бродила и скучала...»).

  Дом В. Пащенко расположен на улице Пушкина (бывшей Ста­рооскольской). Бунин часто бывал там, что отразилось во многих про­изведениях. С именем первой жены писателя связано имение Бибико­вых, расположенное в селе Нижний Воргол. Там сохранились церковь, кладбище, остатки усадьбы. Расстав­шись с Иваном Алексеевичем, Вар­вара Владимировна вышла замуж за Арсения Бибикова.

  Последняя жена Бунина была родственницей генерала Муромце­ва, имение которого располагалось в селе Предтечево. В нескольких ки­лометрах от него лежит село Глотово (Васильевское). Здесь Бунин в тече­ние нескольких лет жил у своей дво­юродной сестры Софьи Николаевны Пушешниковой. Многие бунинские произведения созданы в Глотове, и само оно послужило прототипом многих художественных образов. реселился сначала в Каменку-Бунино

Отсюда в октябре 1917 года Бунины уехали в Елец (через Скородное, Жи­лое, Озёрки, Становое). А несколь­кими годами ранее, после продажи озёрского дома, в Глотове нашла приют мать писателя Людмила Алек­сандровна Бунина. Отец же тогда пе­к своей сестре В.Н. Буниной, а затем в Огнёвку к своему сыну Е.А. Бунину. Там он и скончался и был похоронен в селе Грунин Воргол.

  Так родной край стал одним из главных источников формирова­ния творческого метода И.А. Бунина.

Примечания

1. Бунин, И.А. Собр. соч. [Текст]: в 9 т. / И.А. Бунин. – М., 1965­1967.
2. Гончаров, Ю.Д. Воспоминания Паустовского. Предки Бунина [Текст] / Ю.Д. Гончаров. – Воронеж, 1972.
3. Бунин, И.А. Несрочная весна [Текст] / И.А. Бунин. – М., 1994.
4. Климова, Г.П. Художественный мир И.А. Бунина [Текст] / Г.П. Климова. – М., 1991. Климова, Г.П. Здесь жил Иван Бунин [Текст] / Г.П. Климова // История и культура Ельца и Елецкого уезда. – Вып. 2. – Елец, 1994.